суббота, 28 марта 2015 г.
понедельник, 23 марта 2015 г.
вторник, 27 января 2015 г.
Не спешите уносить
ЧЕМ ВЫШЕ ЗАБЕРЕШЬСЯ — ТЕМ БОЛЬНЕЕ ПАДАТЬ
Начавшийся с череды объективных русских успехов, две тысячи четырнадцатый год, к своему концу закончился пакетом международных санкций, обвалом национальной валюты и очередным скачком цен. Но на этом депрессивном фоне с новой надеждой зазвучала старая либеральная мантра. Которую боялись, но ждали. Которую ждали, но боялись. «Чем хуже — тем лучше». И «хорошее» «плохое» наступило.
Что вкладывают в эти слова?
(пример того, как человеку для завоевания политической популярности мешают яйца Путин и ещё 100 миллионов человек)
Политическая система, выстроенная по принципу «экономическое благополучие в обмен на политическое неучастие», базировалась на повышении уровня доходов электората, обеспечивающего его абсентеизм. Пока подавляющей массе российских граждан хватало хлеба и зрелищ, ему было не до политики. К слову, уход от участия в ней — ещё один из главных маркеров прошедшего десятилетия. Причём, уход сознательный, без ощущения потери. В этом заключалась сила путинской модели — не было такой идеологической силы, которая могла бы поколебать властную вертикаль. Отказываться от реального достатка в угоду полумифической борьбы с коррупции дураков не было. В этом заключается слабость путинской модели — при малейшем сбое в отлаженной системе перераспределения нефтяных сверх-доходов, любой экономический кризис быстро становится кризисом политическим. Когда доброй половине России приходится затягивать пояса, молча смотреть на маленькие бегающие глазки главной банкирши дураков нет.
Прожив в условиях рынка добрые двадцать семь лет (если считать от 26 мая 1988 года, когда Верховный Совет одобрил закон N 8998-XI «О кооперации в СССР», впервые со времен НЭПа разрешивший создание частных предприятий), и пережив либерализацию цен, гиперинфляцию, деноминацию, дефолт, и горсть кризисов поменьше на сдачу, мы все стали немножко знать закон («экономический»), сообщающий каждому сокращенному с закрытого предприятия сотруднику, что «каждый кризис — это новые возможности».
В политике происходит то же самое.
СТО ТЫСЯЧ НОВЫХ ВАКАНСИЙ
«Революция — это сто тысяч новых вакансий. Революция и есть устаревший способ быстрого обновления кадров. Если мы хотим выйти из революций окончательно, надо предложить основным типам активных людей удовлетворяющий их спектр вариантов кадрового продвижения.», — Глеб Павловский, «От революции к карьере».
Это для забронзовевшей номеклатуры, годами сидящей на своих местах, кризис — угроза, а для тех групп и отдельных лиц, которые хотели бы принимать более деятельное участие в политике, причем на уровне субъектов, принимающих какие-то решения, кризис открывает окно возможностей для активных действий в обход сложившихся иерархий и правил. Самые головокружительные карьеры делаются во время войн и революций. Самое безблагодатное время для молодого карьериста — время стабильностей и застоев.
«Я сказал, где Виктор Федорович — он в истории» — Геннадий Адольфович Кернес (ответ на вопрос о местонахождении Януковича)
Чаще всего комплексные политические кризисы действительно приводят к частичной или полной смене правящих элит, если прежняя не справляется с задачами, возникающими по ходу развития кризисной ситуации. Чем безболезненнее, бесконфликтнее и культурнее происходит такая замена, тем более развитыми являются политические элиты и само общество в целом. В «идеальном» случае такая ротация происходит в ходе устоявшихся регламентированных демократических процедур, пользующихся доверием у всех участников политического процесса.
Чаще, чем хотелось бы, смена людей у власти может происходить в результате кулуарной борьбы «за закрытыми дверями», когда реальное политическое противостояние группировок оказывается скрыто от посторонних глаз, а приход к власти нового лидера «легендируется» победителями.
Как ещё один вариант развития событий возможна трансформация политической системы в сторону тоталитарных форм правления для идеологического и административного подавления недовольства.
«Я президент государства, и это государство будет, пока я президент», — Александр Григорьевич Лукашенко, белорусский политический и государственный деятель, Президент Республики Беларусь с 1994 года.
Но факт остаётся фактом — кризис не только ложится тяжким бременем на общество, но и может выступать катализатором внутриэлитной борьбы за власть, или выводить на поле политической игры совершенно новых персонажей. Даже самые проницательные и умные люди иногда поражаются неожиданным появлениям «чёрного лебедя», одним взмахом крыльев сметающего положение вещей, которое ещё вчера казалось незыблемым. Но в составлении прогнозов нельзя полностью застраховаться от ошибок, ведь о многих вещах возможно судить только по косвенным признакам, а что творится в голове у каждого политика, по определению ведущего свою, персональную игру, и вовсе загадка.
Политический кризис подразумевает наличие угрозы основным ценностям лидера, в первую очередь — его власти. Это приводит к искажению восприятия: самого себя как субъекта власти; объёма располагаемой власти; стабильности своей власти.
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА СТАРЕЮЩИХ ТИРАНОВ
(«Слухи о проблемах с моим здоровьем выгодны политическим оппонентам. Не дождетесь!», — Владимир Путин, президент РФ)
О том, что политическая система находится в состоянии кризиса, говорят, когда внешние и(или) внутренние вызовы природного, техногенного, военного, экономического или социального (а чаще — комплексного) характера создают для неё объективную угрозу вплоть до невозможности сохранения её устойчивости и целостности.
Скорость вхождения в кризис, его глубина и возможная продолжительность существенно влияют на сложившуюся практику принятия стратегических политических решений. Даже в государствах с развитыми демократическими традициями во время кризиса властный баланс резко смещается в сторону исполнительной ветви, а в выработке и принятии решений возрастает роль субъективных факторов. Общей особенностью прохождения обществом периода кризиса является так называемый «феномен авторитарного рефлекса», когда роль политического лидера и окружающей его «малой группы» во многих случаях становится ключевой. Дефицит времени для принятия решений, непредсказуемость и уникальность ситуации сужает диапазон возможных альтернатив и повышает риск возможности выбора неудовлетворительного решения.
Состояние глубокой неуверенности и социальной депрессии, охватывающих общество в кризисный период, порождает готовность положиться на своих политических лидеров. Это явление радикального патернализма особенно часто возникает вслед за военным поражением, экономическим или политическим крахом. В условиях непредсказуемости развития событий и ощущения беззащитности перед ними, люди испытывают сильнейшую потребность видеть свою власть сильной и дееспособной, не взирая даже на возможные свидетельства обратного.
Поэтому предвкушая скорые государственные перевороты, которые приведут к власти «хороших», «правильных» политиков, нельзя скидывать со счетов того, что кризисная ситуация меняет привычные паттерны поведения не только у политических лидеров, но и простого обывателя. Который может повести себя совсем не так, как от него ожидали слушатели «Эха Москвы».
Начавшийся с череды объективных русских успехов, две тысячи четырнадцатый год, к своему концу закончился пакетом международных санкций, обвалом национальной валюты и очередным скачком цен. Но на этом депрессивном фоне с новой надеждой зазвучала старая либеральная мантра. Которую боялись, но ждали. Которую ждали, но боялись. «Чем хуже — тем лучше». И «хорошее» «плохое» наступило.
Что вкладывают в эти слова?
(пример того, как человеку для завоевания политической популярности мешают яйца Путин и ещё 100 миллионов человек)
Политическая система, выстроенная по принципу «экономическое благополучие в обмен на политическое неучастие», базировалась на повышении уровня доходов электората, обеспечивающего его абсентеизм. Пока подавляющей массе российских граждан хватало хлеба и зрелищ, ему было не до политики. К слову, уход от участия в ней — ещё один из главных маркеров прошедшего десятилетия. Причём, уход сознательный, без ощущения потери. В этом заключалась сила путинской модели — не было такой идеологической силы, которая могла бы поколебать властную вертикаль. Отказываться от реального достатка в угоду полумифической борьбы с коррупции дураков не было. В этом заключается слабость путинской модели — при малейшем сбое в отлаженной системе перераспределения нефтяных сверх-доходов, любой экономический кризис быстро становится кризисом политическим. Когда доброй половине России приходится затягивать пояса, молча смотреть на маленькие бегающие глазки главной банкирши дураков нет.
Прожив в условиях рынка добрые двадцать семь лет (если считать от 26 мая 1988 года, когда Верховный Совет одобрил закон N 8998-XI «О кооперации в СССР», впервые со времен НЭПа разрешивший создание частных предприятий), и пережив либерализацию цен, гиперинфляцию, деноминацию, дефолт, и горсть кризисов поменьше на сдачу, мы все стали немножко знать закон («экономический»), сообщающий каждому сокращенному с закрытого предприятия сотруднику, что «каждый кризис — это новые возможности».
В политике происходит то же самое.
СТО ТЫСЯЧ НОВЫХ ВАКАНСИЙ
«Революция — это сто тысяч новых вакансий. Революция и есть устаревший способ быстрого обновления кадров. Если мы хотим выйти из революций окончательно, надо предложить основным типам активных людей удовлетворяющий их спектр вариантов кадрового продвижения.», — Глеб Павловский, «От революции к карьере».
Это для забронзовевшей номеклатуры, годами сидящей на своих местах, кризис — угроза, а для тех групп и отдельных лиц, которые хотели бы принимать более деятельное участие в политике, причем на уровне субъектов, принимающих какие-то решения, кризис открывает окно возможностей для активных действий в обход сложившихся иерархий и правил. Самые головокружительные карьеры делаются во время войн и революций. Самое безблагодатное время для молодого карьериста — время стабильностей и застоев.
«Я сказал, где Виктор Федорович — он в истории» — Геннадий Адольфович Кернес (ответ на вопрос о местонахождении Януковича)
Чаще всего комплексные политические кризисы действительно приводят к частичной или полной смене правящих элит, если прежняя не справляется с задачами, возникающими по ходу развития кризисной ситуации. Чем безболезненнее, бесконфликтнее и культурнее происходит такая замена, тем более развитыми являются политические элиты и само общество в целом. В «идеальном» случае такая ротация происходит в ходе устоявшихся регламентированных демократических процедур, пользующихся доверием у всех участников политического процесса.
Чаще, чем хотелось бы, смена людей у власти может происходить в результате кулуарной борьбы «за закрытыми дверями», когда реальное политическое противостояние группировок оказывается скрыто от посторонних глаз, а приход к власти нового лидера «легендируется» победителями.
Как ещё один вариант развития событий возможна трансформация политической системы в сторону тоталитарных форм правления для идеологического и административного подавления недовольства.
«Я президент государства, и это государство будет, пока я президент», — Александр Григорьевич Лукашенко, белорусский политический и государственный деятель, Президент Республики Беларусь с 1994 года.
Но факт остаётся фактом — кризис не только ложится тяжким бременем на общество, но и может выступать катализатором внутриэлитной борьбы за власть, или выводить на поле политической игры совершенно новых персонажей. Даже самые проницательные и умные люди иногда поражаются неожиданным появлениям «чёрного лебедя», одним взмахом крыльев сметающего положение вещей, которое ещё вчера казалось незыблемым. Но в составлении прогнозов нельзя полностью застраховаться от ошибок, ведь о многих вещах возможно судить только по косвенным признакам, а что творится в голове у каждого политика, по определению ведущего свою, персональную игру, и вовсе загадка.
Политический кризис подразумевает наличие угрозы основным ценностям лидера, в первую очередь — его власти. Это приводит к искажению восприятия: самого себя как субъекта власти; объёма располагаемой власти; стабильности своей власти.
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА СТАРЕЮЩИХ ТИРАНОВ
(«Слухи о проблемах с моим здоровьем выгодны политическим оппонентам. Не дождетесь!», — Владимир Путин, президент РФ)
О том, что политическая система находится в состоянии кризиса, говорят, когда внешние и(или) внутренние вызовы природного, техногенного, военного, экономического или социального (а чаще — комплексного) характера создают для неё объективную угрозу вплоть до невозможности сохранения её устойчивости и целостности.
Скорость вхождения в кризис, его глубина и возможная продолжительность существенно влияют на сложившуюся практику принятия стратегических политических решений. Даже в государствах с развитыми демократическими традициями во время кризиса властный баланс резко смещается в сторону исполнительной ветви, а в выработке и принятии решений возрастает роль субъективных факторов. Общей особенностью прохождения обществом периода кризиса является так называемый «феномен авторитарного рефлекса», когда роль политического лидера и окружающей его «малой группы» во многих случаях становится ключевой. Дефицит времени для принятия решений, непредсказуемость и уникальность ситуации сужает диапазон возможных альтернатив и повышает риск возможности выбора неудовлетворительного решения.
Состояние глубокой неуверенности и социальной депрессии, охватывающих общество в кризисный период, порождает готовность положиться на своих политических лидеров. Это явление радикального патернализма особенно часто возникает вслед за военным поражением, экономическим или политическим крахом. В условиях непредсказуемости развития событий и ощущения беззащитности перед ними, люди испытывают сильнейшую потребность видеть свою власть сильной и дееспособной, не взирая даже на возможные свидетельства обратного.
Поэтому предвкушая скорые государственные перевороты, которые приведут к власти «хороших», «правильных» политиков, нельзя скидывать со счетов того, что кризисная ситуация меняет привычные паттерны поведения не только у политических лидеров, но и простого обывателя. Который может повести себя совсем не так, как от него ожидали слушатели «Эха Москвы».
среда, 31 декабря 2014 г.
вторник, 16 декабря 2014 г.
Выбери жизнь. Выбери работу. Выбери карьеру. Выбери семью. Выбери огромный телевизор, выбери стиральные машины, автомобили, проигрыватели компакт-дисков и электрические консервные ножи. Выбери первый дом. Выбери друзей. Выбери свое будущее. Выбери жизнь.
Но зачем мне это? Я решил не выбирать жизнь. Я выбрал кое-что другое… А причины? Причин нет. Кому нужны причины, когда ты живешь в России?
понедельник, 10 ноября 2014 г.
Три письма женщине
«Как писала Каренина в письме к Мэрилин: колёса Любви расплющат нас в блин…»
Говорят, что есть люди, которых жизнь ничему не учит. Не знаю, отношусь ли к ним я, но я хочу думать, что нет, не отношусь.
Этот год преподнёс мне несколько «уроков». Каждый из них был связан с какой-то потерей. Меня успокаивают, что там, где убыло, обязательно прибудет. Но мне не становится спокойнее от этих слов. Потому что есть потери, которые нельзя возместить. Спустя 8 месяцев, и даже раньше, я отчётливо понял, что моей самой большой потерей была ты.
Я мучительно думаю о том, чему это должно было меня научить. Для стороннего наблюдателя это может казаться нелепым, но мне кажется, что я научился быть благодарнее. Отношение ко всему как к должному, жадность, самолюбие (а, собственно, за что?) — да, это те черты, которые у меня есть. Это те шоры, которые не позволили мне увидеть и понять, кто на самом деле находился рядом со мной. Это то, что позволило мне так легкомысленно, так зло, в плену мимолётного эгоистичного раздражения отмахнуться. От кого? От человека, который был близок ко мне, и открыт для меня так, как мало кто вообще способен приблизиться и открыться.
Зачем я пишу всё это? Говорят, если можешь не писать — не пиши. Но я не могу не писать. И поэтому набираю строчка за строчкой это письмо.
Я не знаю, о чём ты думала тогда, о чём ты думаешь сейчас, и мне не дано этого узнать. Но я искренне надеюсь, что ты освобождена от тяжести того мучительного сознания, которое сейчас терзает меня. Возможно, ты уже даже встретила человека, который и лучше, и внимательнее, и благодарнее меня. Это несложно. И я бы по-настоящему этому порадовался. Сейчас, когда твой вопрос «Ты меня любишь?», наконец обрёл для меня чёткий и ясный ответ: «Да, я тебя люблю».
Интересно, все ли важные вопросы получают свои ответы тогда, когда сам вопрос уже теряет свою актуальность?
Будь счастлива. Ты заслуживаешь этого, как никто. Я хочу, чтобы так было.
***
Последние несколько дней я постоянно думаю о тебе. Почему именно сейчас? Вернее сказать, почему так часто именно сейчас? Не знаю. Может быть дело в том, что время неукротимо приближается к отметке, занозой засевшей в моей памяти.
После того как я написал тебе, мне стало немного легче. Но тяжёлые давящие мысли не ушли. Сегодня утром я вспоминал о том, что рассказывал тебе обо всех моих предыдущих историях. В памяти живо предстали образы, эмоции, переживания. И этот раз, хотя он тоже по-своему особенный (а он по-настоящему , исключительно особенный, и ты знаешь почему), не первый. Я сидел, молча курил, и вспоминал те моменты, когда я испытывал неподдельные муки. Особенно острые оттого, что был молод и ещё не знал как унять эту боль, ещё не знал, что неизбежно наступит «завтра». То самое «завтра», когда «всё уляжется, и всё пройдёт».
Это как взрыв бомбы рядом с тобой. Сначала ты оглушён, ослеплён, безумен. Потом ты начинаешь приходить в себя. Но раненое тело ещё ноет. Ноет, потому что из него медленно, но начинают выходить застрявшие осколки. Хотя бы в виде таких вот писем.
***
Что я имею в виду, когда говорю, что думаю о тебе? Что имеют в виду люди, когда говорят, что они о ком-то думают? Воспоминания? Да. Но что за ними стоит? Как они выглядят? Какие они? Мои воспоминания — это фрагменты. Пазлы, кусочки, лоскутки.
Помню нашу первую встречу. Была зима. Был снег. Я ждал тебя у выхода из метро. Ты подошла. Мы поздоровались. И пошли.
Помню, как мы потерялись. Это было так глупо и по-доброму смешно. Мы ходили кругами по московским улочкам, осторожно дотрагиваясь друг до друга аккуратными вопросами.
Помню, как потом ты рассказывала, что я сказал какую-то глупость про то, что тебе, как психологу, нужно быть спокойнее, и как ты тогда в первый раз задумалась, а не послать ли меня к чёрту прямо сейчас?
Помню, как мы сидели в баре. Ты откровенно издевалась над случайным подвыпившим парнем, который агитировал нас ехать на Казантип, а я думал, что точно не заинтересовал тебя, и эта встреча — последняя.
Я не помню, как я заказывал «самое дешёвое» пиво, но не стал с тобой спорить, когда ты вспоминала об этом потом.
Помню, как ты приехала ко мне первый раз. Признаться, я на это не надеялся. Помню фильм, который мы смотрели — «Орёл и решка», а я думал, уйдёшь ты сегодня, или останешься. Ты осталась.
Помню, как встречал тебя с какого-то корпоратива. Ты была очаровательно пьяна и не хотела сразу подниматься ко мне. Мы сидели на лавочке во дворе. Ты дурачилась, а я не мог тебя угомонить. Теперь, перед тем как подняться домой, я часто курю на этой лавочке. Но уже один. И я не хочу этого запоминать.
Помню, как мы гуляли по кладбищу. Помню, как нам было хорошо просто быть вместе. Рядом. Вдвоём.
Помню Новый год. Помню, как к вечеру я уже был залит под завязку и украл из «Тверского» два «Молескина» — для тебя, и для меня. Помню, написал на твоём «Будущему креативному директору от будущего советника Президента». Помню, как на следующий день мы ходили в кино, а потом просто гуляли. Вместе. Рядом. Вдвоём.
Помню, как ты развернулась и ушла от меня. В самый первый раз. А я ехал в метро и плакал. Помню, как ты потом привозила мне лекарства, потому что я простыл.
Помню, как ты рассказала изумительную историю про девочку, которая говорила «трахацца!». И про то, как любя называл тебя «чумичкой», а ты сердилась, я помню.
Помню, как вечерами я дописывал свою магистерскую, а ты сидела на кровати и листала журналы, коробку которых я притащил с первого этажа. Мы были тогда настоящей парой. Молодой и счастливой. Я это так помню.
Помню, как удивился, когда узнал, что ты не видела фильмы «Брат» и «Брат-2» , и потом мы смотрели их перед сном, а я с заумным видом давал тебе комментарии.
Помню, однажды твой приезд попал на выходные, и весь следующий день мы не вылезали из постели и занимались любовью. Снова и снова. Ещё и ещё. Помню это ощущение, словно вокруг нет никого и ничего, мы только вдвоём, и это — навсегда.
Помню, как ты рассказывала как тебе приходилось работать летом в магазине, стоя весь день на ногах. Помню, как ты рассказывала, как обварила себе руки. Мне было так жаль тебя, и я обнимал тебя так сильно, словно эта сила могла что-то изменить.
Помню, как мы разругались посреди улицы, и как потом я не мог приготовить простейшие блины. У меня просто тряслись руки.
Помню, как мы ходили на Biopsihoz, и как стояли как вкопанные, ошарашенные творящимся на сцене и вокруг нас. Моя единственная фотография, где мы вместе — оттуда.
Помню, как мы гуляли по Марьиной Роще, как ты рассказывала про свой первый концерт «Пилота» в Вологде, и какими немыслимыми трудами тебе это далось. Девочке, учившейся в престижной школе. Помню, как в тот же вечер мы впервые отважились заглянуть в KillFish и как посмеивались над происходящим, вспоминая какие-то свои истории из «нулевых», в которых словно застрял этот бар, и радуясь тому, что нам не нужно объяснять друг другу, о чём мы говорим.
Помню, как в конце марта мы гуляли весь воскресный вечер. Когда на «Воробьевых горах» мы наконец закончили путь, начатый с «Международной», у меня буквально отваливались ноги.
Помню, как мы встречались в районе трёх вокзалов перед твоим отъездом в Вологду. Помню, как объяснял тебе азы фотосъёмки, показывая, что такое «выдержка» и «диафрагма», рассказывая про «глубину резкости».
Я уже точно не помню, но, по-моему , это был последний раз, когда я тебя видел. Потом я слег с весенней простудой, а ты уехала в Европу. Казалось, оправившись, я уехал на майские в Ижевск. Чтобы снова слечь. С простудой, с депрессией, с непонятными перспективами и всеми шансами больше не вернуться в Москву. Чтобы сделать одну из самых чудовищных ошибок.
Когда я возвращаюсь к этим воспоминаниям, то после первоначального тепла, последующей горечи и завершающего смирения, где-то глубоко внутри себя я чувствую спокойную тихую радость. Которой бы не было, если бы в мою жизнь год назад не вошла ты. И уже ради этого стоило все это сделать и испытать. Чтобы снова прочувствовать всем естеством, что такое любить другого человека. Когда я уже был абсолютно уверен, что заработал иммунитет от этой заразы.
четверг, 6 ноября 2014 г.
Обуховские чтения
Потом началось сотрудничество со Спутником, и какую-то экзистенциальную беллетристику я стал писать меньше.Потом появился «Злой Rock», и я с головой ушёл в него. На это же наложилась смерть ЖЖ-де-факто , и я практически перестал писать. Те, свои, узнаваемые «Обуховские» эссе.
Несколько произошедших в недавнем прошлом событий побудили меня снова взять ручку, тетрадь (свои черновики я пишу на бумаге) и снова начать писать. Но как любой, кто пишет, я хочу быть прочитанным. И мне стало интересно, а помнит ли вообще хоть кто-нибудь , хоть что-нибудь из того, что я раньше делал? Хоть одну тему? Хоть один пост?
Понятно, что я все равно буду публиковать эти заметки, подлинный смысл которых будет понятен лишь мне, мне одному, но как бы хотелось знать, что есть ещё кто-то , кто заходит на эту забытую страницу и смотрит. Чего там Обухов сегодня написал?
Подписаться на:
Сообщения (Atom)