«Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека, и никогда не попрошу, и не заставлю другого человека жить ради меня».
Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи»
«И сказал Господь [Бог] Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?»
Люди думают о справедливости, морали и нравственности с тех пор, как осознают себя людьми. Размышления о том, что есть благо, а что зло, что правильно, а что — нет, сопровождают человечество на всем его пути. Пытливый, недремлющий человеческий ум задаёт себе все новые и новые вопросы, ища на них все новые и новые ответы. О том, как развивалось отношение главных мыслителей человечества к себе, к миру, и к своему месту в нем, можно узнать из курса «История социально-политических учений». Но есть нюанс, упущение которого приводит не к «неправильному», а скорее к «неполному» понимаю природы происходивших вещей и явлений.
Человеку свойственно оценивать реальность прошлого, отталкиваясь от реальности настоящего. Здоровая психика подталкивает человека думать, что сегодня мир существует в том же виде, в котором он существовал всегда, проходя лишь через этапы постоянного линейного развития технологий. Но система человеческих отношений-то, как люди видят себя, других, и то, как полагают правильным выстраивать отношения между собой — всё это всегда оставалось неизменным. Ведь как может быть иначе, если все эти вещи даже называются соответственно: «прописные истины» и «вечные ценности». С этой точки зрения, точки зрения сегодняшнего дня, через призму взгляда современного человека (выросшего в условиях экзистенциальной безопасности и доступного качественного образования) и кажется, что античное рабство — это «бесчеловечная дикость», а кастовая стратификация Древней Индии — «форменное безумие», и чуть ли не геноцид собственного народа.
Но упомянутый выше нюанс состоит в том, что человек способен понять только то, что он способен понять.
Вся история человечества, знаменуемая сменой общественных формаций, это не прямая, направленная вверх (как нас учили в школе на уроках истории), и даже не спираль. Это скорее котёл, в котором «варится» человеческое общество, циклично переходя из одного состояния в другое. Социальная «температура», благодаря которой общество «бурлит» и «булькает», поддерживается за счет возникающих вызовов, проблем и задач, которые постоянно генерируются человеком, природой, обществом, самой жизнью. Понятно и простительно простое человеческое желание обрести уют и покой, и жить тихой спокойной жизнью: «долго и счастливо». Непростительно позволять человеку становится заложником этой иллюзии, которая сегодня кажется такой реальной, и такой доступной.
Выражение «Жизнь — это борьба» — это не образ речи, рожденный легкомысленным беллетристом. Это еще один закон природы, описанный словами также, как закон тяготения описывается физической формулой. Жизнь — это непрекращающийся процесс противостояния между первозданным Хаосом природы и искусственным Порядком человечества. Сама история развития которого — это история движения по пути, направленного в сторону упорядоченного усложнения.
Общество представляет собой сложноорганизованную систему с обратной связью, общество — это система, замкнутая сама на себя. Оно постоянно подвергается «бомбардировке» из проблем, задач, вызовов: как внешних (неблагоприятная среда, природные и техногенные катастрофы, войны, давление со стороны других государств и прочее), так и внутренних (демография, преступность, этническая и конфессиональная разнородность, социальное расслоение и прочее). В социальных недрах вызревают ответы, решения, действия, направленные на разрешения этих вызовов. Посредством работы общественных и государственных институтов происходит (должно происходить): 1) обнаружение и определение проблемы; 2) сбор информации, относящейся к проблеме; 3) составление плана принятия решения, включающего в себя выбор метода анализа ситуации, политического прогноза, определение исполнителей каждого из этапов, определение информационных, временных, финансовых, организационных и прочих ресурсных ограничений; 4) анализ политической ситуации, относящейся к проблеме; 5) определение того, как будут развиваться события при сохранении существующих тенденций и без активно вмешательства; б) формирование альтернативных вариантов решения проблемы; 7) прогноз относительно последствий, к которым приведет реализация той или иной альтернативы; 8) выбор наилучшего варианта решения; 9) исполнение решения; 10) анализ реакции на решения — реализация принципа обратной связи; 11) коррекция решения (К. В. Симонов, «Политический анализ»).
В случае адекватности применяемых решений, они приводят к разрешению возникших проблем и стабилизируют ситуацию. В противном случае, происходит накопление критической массы ошибок, каковая масса, в конечном итоге, может привести к общесистемному кризису и уничтожению социальной системы как таковой.
Также, за счет существующей обратной связи социальной системы (её замкнутости на саму себя), каждое решение на «выходе», направленное на разрешение проблемы на «входе», в свою очередь становится для самой системы новым вызовом. Например, рост благосостояния широких слоев населения провоцирует людей предъявлять к власти все более высокие требования, местами переходящие из чисто экономической плоскости в плоскость политическую. Иными словами, решив свои неотложные проблемы, человек начинает испытывать потребность в большей, чем прежде, включенности в общественные, политические процессы, испытывает желание принимать более активное участие в политике и видеть реальные плоды своего участия. Это одна из самых распространенных ловушек, в которую попадались пост-тоталитарные и авторитарные режимы 20-го века, которые с одной стороны были вынуждены неизбежно работать над повышением уровня жизни и уровня образованности населения (обеспечивая этим собственную легитимность), рост которых провоцировал возникновение запроса на политическое участие. С другой стороны, эти государства не имели для этого участия подготовленных демократических институтов, что приводило к общесистемному кризису. В итоге, решение задачи повышения уровня благосостояния формировало новую задачу: запрос на демократизацию. И так всегда. И так везде. Консервация «всего хорошего» невозможна по определению. «Тихой гавани» в этом мире не существует. «Стабильность» — это смерть. Жизнь — это постоянная каждодневная работа над поиском и реализацией адекватных решений для постоянно возникающих задач.
Так вот сегодняшняя картина мира, к которой мы привыкли настолько, что искренне полагаем её единственно возможной, во многом задана достижениями Эпохи Просвещения. Новая (для того времени) картина мира, сформированная интеллектуальным трудом таких деятелей как Вольтер, Руссо, Дидро, Монтескьё, нашла свое законченное воплощение в девизе Французской революции: «Свобода. Равенство. Братство» (фр. Liberté, Égalité, Fraternité). Разумеется, что колоссальная инертность человеческого мышления и вековых укладов повседневной жизни не привели к созданию Рая на земле на следующий же день, но толчок был дан. Гранд-Вектор последующего общественного развития был задан. И сегодня в голове каждого европейского (а значит, и русского) обывателя намертво зашиты эти ставшие естественными простые и понятные каждому культурные коды. Ведь что может быть естественнее свободы, проще равенства, понятнее братства?
Но на самом деле очередная трансформация социальной системы была вызвана не «великодушием» или «просвещённостью» прогрессивных лидеров и политических элит (хотя подавалось всё именно под этим соусом), а накоплением критической массы противоречий, сделавших дальнейшее функционирование прежней системы невозможной. Эпоха просвещения — это Новое время, период становления и развития капитализма в Европе, сопровождающийся сломом старых и возникновением и развитием новых моделей экономических отношений. Метаморфозы в экономической подсистеме общества спровоцировали изменения в политической подсистеме общества, приведя в конечном итоге в изменению всей «социетальной» системы (Т. Парсонс, The System of Modern Societies, 1971). Всё это стало вызовом, задачей, которую предстояло осмыслить, обосновать, и решить — что делать дальше? Феодализм изживал себя. Не потому что был «плохим», или «злым», или «бесчеловечным», а потому, что существовавшая система общественных отношений перестала вырабатывать в рамках самой себя актуальные решения для возникающих в обществе задач. На смену феодализму пришёл капитализм, буквально затаскивая на себе в новый век элементы нового эгалитарного мировоззрения. Не сразу, и не для всех, но постепенно укореняя в сознании единственную верность этого постулата. Дальнейшая история развития Европы и (особенно) Северной Америки подтвердили правильность того выбора, который сделали политические элиты того времени.
Сегодня брошенные в XVIII веке зёрна выросли в пугающую дремучую чащу всего того, что условно можно назвать «левым» лагерем. Красивые и правильные слова, доведенные до фанатичного абсолюта, привели к «уплотнению квартир» и «обобществлению женщин». В ряде стран идеологи и апологеты социальной справедливости (как они её понимали) даже дорвались до власти. Не брезгуя при этом ни кровью, ни подлостью, ни помощью тех, кого называли врагами. Разумеется, что все эти гнусности совершались под знаменем и во имя «всеобщего блага» и «светлого будущего». Что поделать, такова человеконенавистническая природа самых гуманных идеологий.
Но чуда не произошло. Построить Рай на Земле не получилось. Причины? Кто-то винил врага и его «происки», кто-то ругался на народ, который вечно «не был готов». Но на самом деле, всё, как всегда, оказалось гораздо прозаичнее.
Дело в том, что каждая попытка построить идеалистический Эдем, где «с каждого — по способностям, каждому — по потребностям», изначально обречена на провал, потому что идея всеобщего равенства противоречит самой сути человеческой природы: любой человек всегда и везде стремился к Неравенству. И это — нормально. Ведь наши отличия друг от друга и стремление выделиться, отделиться, обособиться, и позволили возникнуть плеядам народов, культур и государств. Позволили появиться Личности. Конкуренция и стремление не быть таким, как остальные — быть лучше, умнее, богаче, толкали вперёд все человечество, вынося наверх лучших, сильнейших и достойнейших, позволив сформулировать главные принципы меритократии: соревновательность и отбор.
Само понятие индивидуальности и личности — это понятие уникальной, неповторимой и динамически изменяющейся комбинации черт, навыков и социального бэкграунда, которые у каждого по определению разные. А значит — не равные. Все равны только после смерти. Неравенство — это и есть жизнь.
«Демократия и тирания различаются скорее формой, чем содержанием. Попытки установить всеобщее равенство оканчиваются печально, потому что равенство не предусмотрено биологически. Но хочется верить, что открытая конкуренция делает свое дело. И если остается хоть небольшая лазейка, самые способные и энергичные постепенно проникают наверх»
Павел Дуров (Николай В. Кононов, «Код Дурова»).
Такая позиция постоянно подвергается критике. Приводятся примеры рабства чернокожего населения Америки, дискриминация меньшинств. В конечном счете вся полемика сводится к тому, что-то«неравенство» — это когда кто-то «лучше», а кто-то — «хуже». Но такая постановка вопроса лишь в очередной раз высвечивает убогость картины мира и интеллектуальную скупость борцов за «социальную справедливость». Как можно выяснить, что лучше — круг или квадрат? Жёлтое или зелёное? Автомобиль или кирпич? Водитель или дерево? Что из этого «лучше», а что — «хуже»? И как их между собой «уравнять»? И не доводит ли до абсурда эта погоня за уравнением всего и вся? Ведь так можно дойти до того, что «равными» станут пятилетняя девочка из Москвы и тридцатилетний шофер-дальнобойщик из Иркутска. Но не абсурд ли это?
Примечательно, что расцвет и доминирование лево-либеральных взглядов совпадает по времени с расцветом «экономики производства» — капитализма, который смог разогнать машину государства настолько, что смогли возникнуть целые «левые» школы (например, «Франкфуртская школа»), начавшие работать над обоснованием (помимо прочего) «экономики перераспределения»,т. е. тогда, когда появилось что распределять. Есть ли лучшее доказательство того, что иерархия — естественна и первична, а любая попытка «уравнивания» — вторична и искусственна. Именно поэтому социальные системы, покоящихся на принятии естественности неравенства, самые устойчивые — им не приходится расходовать колоссальные средства на перераспределение — основу любой социалистической экономики, отбирающей средства у сильных и способных, чтобы вытягивать слабых и бесполезных. Вопрос жизнеспособности «экономик перераспределения» — это вопрос времени, потому что «равенство» — это всегда от здорового отрезать и к больному пришить.
Крайне примечательно, что один из самых распространённых выпадов в адрес «правого» лагеря со стороны современных лево-либералов: «А что вы будете делать с условными Машей Гессен и прочими таджикскими девочками, когда придете к власти? Расстреливать?» — это чисто левацкий дискурс, выдающий самую суть строителей «светлого будущего всеобщего благоденствия» — объявление «фашистами» и «врагами народа», и уничтожение тех, кто по каким-то критериям явился «препятствием» на пылающей тропе, ведущей в коммунизм — казаки, кулаки, интеллигенция, вы, я. Особенно я. Кто даст гарантию, что вы не станете смертным врагом в глазах социалиста только за то, что не поддерживаете идеи «отобрать и поделить?» Ах, вы хотите сказать, что нажили своё добро честно? — мелкобуржуазные разговорчики!
Человек — это всего лишь человек: смертен и слаб. И поэтому любая попытка построить «светлое счастливое завтра» всегда заканчивалась колючей проволокой и пулеметом «Максим». Любая попытка сделать человека «лучше», чем он есть — это всегда Насилие. Насилие над человеческой природой. А о каком Рае на земле можно говорить, когда его на крови будут строить? И кто решает, какие человеческие черты «хорошие», а какие — «плохие»? Кто принимает решение, каким должно быть «идеальное общество»? Кто и что вкладывает в это понятие? А как быть с теми, кто не согласен? Расстреливать? Под давлением кого и чего, под влиянием чьих представлений и мнений формируется представление о «справедливом» и «идеальном»?
Нужно просто понять, «левый» дискурс — это просто поток незрелого сознания и вечная Борьба (с реальностью) малых групп несоциализированных маргиналов — обкурившихся студентов провинциального лит. института, прочитавших пару посредственных брошюрок и решивших, что теперь им «открылась истина», и только им, и одним им известно «как дальше жить»/«как спасти Россию»/«как установить мир во всем мире». Но прогрессивному строителю светлого будущего и общества без угнетателей всегда кто-то мешает. И эта «помеха» — сам человек, ради блага которого всё якобы и затевается. И единственный выход для такого «строителя» — постоянный поиск «угнетателей» и принудительное перераспределение в сторону «угнетенных».
«Нас так учили», и мы действительно привыкли воспринимать события 1905—1907 гг., и 1917 г. как логичный результат — победу «прогрессивных сил» над «отсталой реакцией». Первые (якобы) несли человечеству «мир и свободу», вторые — отчаянно (якобы) этому сопротивлялись.
В таком свете предстают эти события, если рассматривать их с точки зрения линеарной модели развития: от простого к сложному, от сохи к плугу, от каменных орудий — к первому станку. От эпохи «первобытного дремучего рабства» (к слову, давшей миру образцы классических произведений культуры и искусства) — к просвещенному обществу «всеобщего равенства» (давшей нам «современное искусство», если вы понимаете о чем я).
Но на самом ли деле человечество «через тернии к звёздам» рвалось к тому, чтобы водрузить над всем миром знамя «либеральных ценностей» как финал, победу, ту самую жирную точку, после которой мы, наконец, «жили бы долго и счастливо», то есть воплотить всё то, что Фрэнсис Фукуяма изящно назвал «Концом истории»? Или мы просто привыкли так думать, потому что нам удобнее и, самое главное, понятнее так думать?
А теперь посмотрите вокруг и обратите внимание все увеличивающегося количества «новых угнетенных» со смуглыми лицами и в желтых жилетах. Подумайте, какие вызовы сегодня стоят перед нами? И является ли сегодня выхолощенный либерализм, превратившийся в боевую дубину позитивной дискриминации большинства тем «ответом», который мы ждем сегодня? И кого, в случае чего, будут «отбирать», и в чью пользу «делить» защитники «тоже людей»?
Just think about it.
